Наталья Франчук: о том, как сделала из Нацотбора качественное масштабное шоу, Евровидении-2021 и группе Go_A
Директор департамента управления производством СТБ и креативный продюсер Нацотбора на Евровидение Наталья Франчук рассказала читателям сайта detector.media о том, почему Евровидение на особом контроле в холдинге Starlightmedia, чем Нацотбор сложнее любого другого талант-шоу и что будет с ним в следующем году. Подробнее читайте в интервью с Натальей Франчук.
Больше по теме: Екатерина Павленко об успехе на Евровидении-2021: Если бы не СТБ, этого всего не было бы
Правильно ли будет сказать, что на состав участников Нацотбора 2020 года сильно повлиял скандал с Maruv, после которого вы приняли решение не допускать к конкурсу исполнителей, гастролировавших в России после начала войны?
Мне бы хотелось, чтобы Нацотбор, как и большое Евровидение, перестали быть связанными с политикой. Но сейчас, когда идет война, в нашей стране невозможно учитывать только талант человека и закрывать глаза на его концерты в России. В 2020 году в ответ на внесенное нами c Общественным вещателем дополнение в Правила, ограничивающее участие в Нацотборе артистов, выступавших в России после 2014 года, многие из них отреагировали примерно так: «Это же был 2014 год, тогда еще никто ничего не понимал. Война официально не оглашена. Это были концерты, которые мы запланировали за год. Да, мы съездили. Но сейчас мы не катаемся. Почему так жестоко?» Но дата 2014 года объяснима, в этот момент началось вторжение. Соответственно, нами было поставлено именно такое ограничение.
Отбирать артистов с учетом нового правила стало сложнее?
В ходе отбора мы с музыкальным продюсером Русланом Квинтой, понимая, что теперь нам придется искать артистов, которые никуда не ездили, начали непростую работу: отправлять приглашения, ходить на музыкальные фестивали, отслеживать интересных исполнителей в интернете. Особо интересным артистам звонили сами. Несколько известных артистов тоже были заинтересованы, но у них много страхов, боязнь конкуренции, что кого-то будут обсуждать, хейтить. И мы спрашивали всех продюсеров: «Вы же помните, что ваш артист не должен был ездить в Россию с 2014 года?» – «Да-да, мой артист нигде не был». Приходит на кастинг, показывает хорошую песню. Мы начинаем просто гуглить и находим миллион афиш в РФ. Зачем это делать? Это моя ответственность. Потом в очередной раз скажут, что мы понабирали не тех.
Возник вопрос: а как их вообще проверять? Подавать запрос в Службу безопасности? На каком основании? Но верить на слово, как показала практика, мы тоже не могли, потому что продюсеры начинали рассказывать: «Да ладно, мы почистим интернет». Из-за этого ограничения в 2020 году около пяти достаточно известных артистов не смогли принять участие в Нацотборе. Да, мы начали дуть на холодное, потому что понимали, что в противном случае получим очередную волну «зрады».
По большому счету, мы просто хотим сделать хорошее событийное музыкальное шоу. Хотим выбрать хорошего артиста, найти песню. И мы ищем ее очень долго. Ведь кроме правила про гастроли есть куча других ограничений: песня не должна быть официально заявлена ранее 1 сентября. А среди потенциальных участников были те, кто выпустил релиз в июле. Их никто особо не слышал, на радио их не взяли, потому что исполнители молодые. Но информация о релизе датирована, например, 29 июля – и все, эти артисты слетели.
Другие очень крутые артисты не могли найти свою песню. Присылали нам несколько демок, но мы сами понимали, с такой композицией им лучше не участвовать вообще. И тут пришел молодняк. Да, не особо известный и не гастролирующий. Но при этом он принес песенку, которую можно сразу напеть. Отбор 2020 года с точки зрения знаковых персонажей был, наверное, самым негромким. Зато он открыл широкой аудитории наибольшее количество новых имен. А Go-A с этнической песней, звучащей полностью на украинском языке, заняли пятое место на Евровидении в целом и второе место по зрительскому голосованию, второе место в Spotify. Обойти Моргенштерна – это же прекрасно! Не факт, что успешные украинские артисты на их месте смогли бы сделать столько «шума».
Больше по теме: Пять причин, почему нацотбор на Евровидение стал главным музыкальным событием Украины
Go-A пришли сами или их нашли вы?
Go-A получили приглашение на Нацотбор от нас. Если бы мы их не позвали, не убедили, что они нам интересны, всего этого успеха могло ведь и не быть. Go-A не планировали участвовать в конкурсе, считали себя неформатом и привыкли получать отказы от ТВ и радио. Продюсерская работа как раз и заключается в том, чтобы ходить на все фестивали, нишевые ивенты, высматривать, вызванивать, общаться с ними. Мы услышали песню «Рано-раненько». Она очень неплохо зашла в YouTube, это тоже смесь фолка с электроникой. Когда мы позвонили Go-A, они удивились: «Вы точно нам звоните? Обычно нас никуда не зовут». Они к нам пришли, дали послушать в рамках кастинга четыре-пять песен. «Соловей» нам сразу понравился. Вместе с музпродюсером они пошли работать над этой песней. Это наша классическая опция для всех артистов: аранжировка, помощь продюсера, саунд-продюсера. Кто-то от этой помощи отказывается, кто-то прислушивается.
Как вы заметили выше, когда Go-A победили в Нацотборе, в большинстве своем общественность не была уверена, что «Соловей» – это высокое место в Роттердаме. Но при этом группа продемонстрировала очень важные качества: уверенность и бойцовский дух. Артист может быть очень талантливым, но если он не любит и не умеет соревноваться, у него ничего не получится. Участие в Евровидении от начала до конца предполагает большое психологическое давление и в большей степени оно идет с Родины. Я всем нашим артистам говорю: «Не заходите в Facebook, пока участвуете в этом конкурсе». Потому что я не представляю, как, будучи творческим человеком тонкой душевной организации, зайти в соцсети, начитаться, что твоя страна тебя хейтит, а ты еще даже на сцену не вышел. После чего ты должен хорошо выступить, но после выступления тебя все равно захейтят 40–60% людей.
Это происходит каждый год после финала Нацотбора. Страна сразу делится на два лагеря: те, кто поддерживают победителя, и те, кто жестко недоволен.
Мне кажется, что эмоциональные качели, которые мы сами устраиваем своим победителям или даже участникам Нацотбора – это категорически неправильная история. Я смотрю нацотборы других стран: далеко не у всех в финале 4-5 хитов, как у нас. На Евровидении-2020, которое провели в диджитал-формате, прозвучало пять хитов на все 40 стран. А в финале нашего Нацотбора четыре из шести песен были крепкими, запоминающимися композициями, которые потом звучат на радио и за них не стыдно. Все продюсеры других стран и главы делегаций говорят: «Какой у вас замечательный отбор!». И только у нас предъявляют претензию: «Где народные артисты?» Чтобы быть народным артистом, который хочет узнать о себе правду, надо обладать такой силой духа, как Джамала, которая в 2016 году, несмотря ни на что, доверилась нам, пришла в этот конкурс, стояла на сцене, слушала оценки и критику от других людей, уходила в гримерку, переживала это все. Потом, когда она победила в Нацотборе, половина говорила: «Мы опозоримся. Что это за песня?» Но она победила на большом Евровидении – и эти же люди стали превозносить ее как национального героя. Как можно вообще хотеть представлять страну в таких условиях?
СТБ делает много разных талант-шоу и реалити. Такой хейт и такой силы обратная связь аудитории происходит только с Евровидением?
Да, только с ним. В любом другом талант-шоу участники — обычные люди, они приходят за обратной связью и получают ее от зрителя в качестве поддержки или смс. Кто сумеет – воспользуется полученными на проекте знаниями и контактами. Национальный отбор – это масштабное событие, которое касается всей страны. Аудитория Евровидения делится на две серьезные части: зрителей и профессиональную тусовку. За каждым мало-мальским артистом стоит продюсер и даже если он еще не особо продюсер, то он себя уже так называет. Даже если еще на кастинге у этого артиста не было никого, то как только мы выбираем его для Нацотбора, с ним приходит целая тусовка: директор, смм-щик, имиджмейкеры, пиарщики и так далее. Все люди из шоу-бизнеса между собой общаются и, будем честны, не всегда дружат. Поэтому определенную волну обсуждений поднимает, в первую очередь, профессиональное сообщество.
Свою лепту в обсуждение конкурса вносят блогеры и еврофанаты. Они очень пристально следят и делают обзоры на исполнителей и песни. Зачастую очень справедливые, но все равно преждевременные. Нельзя ставить диагнозы по демкам или не видя номера, не понимая образа и посыла. Часто возмущаются: «Почему не взяли вот эту исполнительницу? Вы только послушайте, какая у нее песня». Но эти блогеры услышали записанную в студии композицию, где ее подтянули по вокалу, они не видели, как исполнитель выступает вживую. На предкастинге мы делаем звук, как на прямом эфире. И если на нем исполнитель не может спеть хорошо, после прямого эфира хейт будет в нашу сторону: «Песня хорошая, но она же фальшивит». Так, например, было с Kazka. Плохое исполнение свело на нет всю работу команды группы. Или Tvorchi – мы изначально понимали, что ребята без образования и опыта, но нас подкупила песня, образ, харизма, подача. Мы видели проблемы с исполнением на каждой репетиции, а в финале, когда волнение солиста достигло предела, это услышали все.
Вторая волна хейта, естественно, наступает после оценок жюри. Сложность у наших судей невероятная. Есть оценки от 1 до 8. И кому-то нужно поставить 1. А музыкальная тусовка то маленькая, все друг друга знают. Вот и видят в оценках личное отношение, а не оценку песни. Мы же не просто так во время эфира «пытаем» наших судей за каждую оценку и обращаем внимание на то, кто кому что поставил и почему.
Третья волна хейта начинается, когда артист победил в Нацотборе: «Как этот человек может представлять страну? Вы его видели?» Тут происходит самое ужасное: люди начинают критиковать все, вплоть до внешности.
Как мы уже шутим внутри: что это за большое шоу без скандала? Широкий резонанс – это хорошо. Мы научились с ним жить и извлекать из него пользу. Более того, в какой-то момент мы выходим из Facebook на три недели, потому что если это все читать, можно сойти с ума. Каждый второй норовит меня тегнуть и задать вопрос: «Наташа, объясните, как так, что такой-то артист во время жеребьевки попал на такое-то место?» Давайте сначала разберемся в предмете. Я как продюсер, который должен делать еще и телевизионное шоу, меньше всего хотела бы, чтобы банальная жеребьевка верстала мне эфир: чтобы у меня подряд было четыре мальчика или три красных номера. Меньше всего мне хотелось бы делать жеребьевку, в которой от меня ничего не зависит. Но именно такую жеребьевку мы делаем принципиально.
Почему это для вас так важно? Вы же, как продюсер и организаторы, можете сами решать, кого как показать и в какой эфир поставить. Особенно, если на старте видите потенциального лидера.
Такое нарочитое равенство в проекте, нарочитые 1,5 часа на репетицию и ни минутой больше или меньше, одинаковая помощь всем в рамках одного и того же бюджета, жеребьевка, которая проводится с трансляцией в соцсетях – это все для того, чтобы не было вопросов от зрителей. И как показала практика всех отборов, где-то там наверху, в космосе, эфиры верстаются очень правильно.
Вы с первого Нацотбора были так строги в правилах или ужесточили условия по результатам общения с профессиональным сообществом?
Все было строго с первого сезона: одинаковое количество денег на постановку в финале – тогда мы еще делали большие постановки; спектр ресурсов, которые мы предоставляем, количество репетиций, время репетиции. У нас никто не опаздывал: я не могу заходить в переработки, потому что кто-то опоздал. Это конкурс. Если с уважением относиться друг к другу, то всем все понятно и все придерживаются правил.
Хотя было и кое-что, что мы ужесточали, потому что каждый год нас за что-то пытались обвинить. Например, у нас во всех сезонах честная жеребьевка. Но поначалу мы по жребию делили участников только по эфирам, а расставляли внутри эфиров сами. Возникало много вопросов – например, Настя Приходько очень не хотела выступать первой. А верстать финал и договариваться со всеми артистами и их продюсерами было вообще катастрофой. Некоторые открыто заявляли: «Мы только последние. По-другому на сцену не выйдем» или «А мы после рекламного блока первыми не будем». А то, что у них в номере такой реквизит, что его только за 15 минут рекламы можно выставить – никого не интересует. Так что мы поняли — и порядковый номер, и номер эфира надо отдавать на волю случая.
Во всем многоголосии реакций в соцсетях кроме хейта была какая-то полезная обратная связь?
Конечно! Пять лет все СМИ пишут, что СТБ сделал из Нацотбора качественное масштабное шоу. Европейские журналисты и еврофаны из разных стран каждый год приезжают к нам на финал и отмечают, что мы делаем высококлассный отбор. А они-то следят за всеми странами, эта оценка дорогого стоит. Мне очень приятно, когда люди пишут: «Я до сегодняшнего эфира не знал, кто такие Tvorchi, добавляю их трек к себе в плеер», «Kruть – шикарная барышня, она мне очень нравится», «“ЦеШо” – это что-то очень странное, но, наверное, я схожу на их концерт». То есть во время участия в Нацотборе ребята получают свою долю известности, а мы как продюсеры получаем уверенность, что все сделали правильно. Я не причастна к нашей музыкальной индустрии, но мне кажется, что на сегодня у молодых артистов нет площадки, куда бы они могли прийти и показать свой трек. Они выкладывают свои песни на YouTube, Apple Music, Spotify. Но без раскрутки, если у них нет продюсера, пиарщика, SMM-менеджера, эту песню может никто не заметить. Нам приятно, что после Нацотбора наши участники летом традиционно поют на Atlas Weekend, а через месяц уже с каким-то небольшим сольником из четырех-пяти песен выступают на концертных площадках. И потом этих артистов быстренько прибирают к себе известные продюсеры.
То есть ваши зрители приходят на бренд Евровидения?
Да. И на бренд Национального отбора, который с 2016 года стал главным событием весны в нашей стране. Мне кажется, после первого Нацотбора нашей PR-службе уже не надо куда-то особо стучаться, чтобы нами интересовались. Все уже знают, что мы делаем лучшее шоу, что это будет ярко и масштабно, будут интересные песни, новые имена и почва для дискуссии. Каждый новый год – новое ожидание. Мы постоянно стараемся менять линейку судей, участников. Мне кажется, большой шлейф событийности и обсуждений – это важно для такого проекта. Как показывают результаты телесмотрения, прямые эфиры Нацотбора ежегодно входят в топ лучших программ субботы, а финал отбора занимает место среди лидеров дня. Трансляция финала большого Евровидения в эфире СТБ в этом году стала лучшей программой дня.
Больше по теме: Музыкальный журналист Игорь Панасов: об украинском Нацотборе, Евровидении и феномене Gо_A
Когда наступила пандемия и большое Евровидение перенесли, стало ли это для вас негативным событием? Или вы провели Нацотбор и дальше не ваша проблема?
Как же не наша проблема? А кто делает номер? А кто вообще потом головой отвечает за место страны на конкурсе? Как раз в том и штука, что провести Нацотбор – это полработы. После этого надо отстоять вторую вахту: спродюсировать номер, подготовить участника к конкурсу. Потому что в мае, когда мы займем какое-либо место, слово СТБ будет стоять рядом. И поэтому наша задача – найти постановщиков, сделать номер, одеть артистов и так далее. Иногда телеканал даже оплачивал пиарщика, потому что на большом Евровидении это тоже важная задача: сформулировать посылы, давать интервью нужным телеканалам или евроблогерам, чтобы про артиста говорили.
Я не могу сказать, что отмену Евровидения в прошлом году мы восприняли с горечью, потому что мы сами работаем в этой индустрии. И когда нам сказали, что все съемки прекращаются, люди болеют – мы это понимали. Поэтому я себе даже не представляла, как можно провести большой конкурс. И организаторам конкурса в Роттердаме в этому году надо поставить памятник. Собрать такое количество участников из разных стран, проконтролировать создание резервных видео, которые мы снимали на случай, если бы кто-то заболел – это очень серьезные вызовы. Они могли и в этом году отказаться. Поэтому то, что они провели такой конкурс, – круто. И то, что они отменили его в прошлом году, – тоже правильно и понятно.
Полную версию интервью с Натальей Франчук читайте на сайте detector.media!
Напомним, в 2020 году коллектив Go_A стал победителем Национального отбора на Евровидение, который совместно проводят телеканалы СТБ и UА: ПЕРШИЙ. О том, как телеканал СТБ и музыкальный продюсер Нацотбора Руслан Квинта нашли группу, читайте ТУТ.
Поскольку из-за пандемии конкурс был перенесен на год, по решению организаторов Нацотбора Go_A представили Украину на Евровидении-2021. Впервые за все время участия в конкурсе Украина прозвучала на Евровидении полностью на родном языке. Телеканал СТБ обеспечил полную подготовку Go_A к выступлению на Евровидении: взял на себя все расходы, связанные с созданием, производством номера и съемкой резервного видео.
Больше по теме: Как живет наШУМевшая группа Gо_A после Евровидения: большое интервью
