«Минимализм – это мой passion», — Константин Томильченко

Его называют лучшим
хореографом страны, гениальным танцором-самоучкой и серым кардиналом
украинского телевидения. Креативный продюсер канала СТБ Константин Томильченко
рассказал о закулисной жизни проекта, любви к минимализму и давней мечте
сделать танцевальные мюзиклы по Гоголю и Достоевскому

Константин, в 5-м сезоне
шоу вы заняли место среди членов жюри – как чувствуете себя в новой роли?

Ощущение двоякое. Я ведь
раньше работал на шоу за кадром, и там у меня уже была готовая двадцатка лучших
танцоров. На кастинг я не влиял – принимал, что было. Здесь же я выступаю в
роли судьи – это интересно. Но, честно говоря, оценивать творчество других
людей мне не по душе. Это тяжело. Хорошо хоть помогает сам формат шоу – мы
просто отбираем тех людей, которые под него подходят.

А что было самым тяжелым?

Психологическая нагрузка.
Каждые 5 минут передо мной появлялся новый человек, и я должен был быстро
оценить его перспективу в шоу. От напряжения я сидел весь мокрый – хоть
памперсы надевай. При этом я сидел сутками напролет, и у меня сильно затекали и
болели ноги. После первого кастинга я вышел подышать свежим воздухом и понял,
что беготня на шоу «Україна має талант» или «Х-фактор» – это только полбеды…

Старожилы шоу Влад Яма и
Татьяна Денисова давали вам какие-то советы?

Да, они, например, советовали
поменьше говорить – монтаж всё равно вырежет половину сказанного. Я учился
находить краткие фразы, чтобы метко описать выступление каждого танцора. Но
главное, что я понял – в кадре нужно быть самим собой. Говорить то, что ты
чувствуешь. Быть искренним.

На ваш взгляд, сильных
танцоров много в этом году?

Их каждый год много. Но в
этом году меня радует, что много персонажей. То есть человек может быть не
очень универсальным, но очень мощным по эмоциональной подаче. Опираясь на
актерский талант и харизму таких персонажей, можно делать классные постановки.

Помимо сильных танцоров
рейтинг кастингов делают фрики, неадекватные и порой откровенно больные люди –
что вы думаете о дальнейшей судьбе тех, над кем посмеялись на глазах у миллионов
телезрителей?

(Разводит руками.) Ну,
вот когда на сцену выходит такой человек – вам же смешно?

И смешно, и стыдно за то,
что смешно.

Ну, так ведь это тоже
эмоции!

А как вы для себя решаете
вопрос с этикой?

Этику каждый человек
понимает по-своему. У нас проект открытый. Поймите, если неадекватный человек
пришел на кастинг, я не могу запретить ему выйти на сцену.

Да, но вы можете не
показывать его потом на всю страну.

«Танцуют все!» – это
телевизионное шоу. Здесь работают свои правила. Безусловно, есть грань, которую
не стоит переступать. И, на мой взгляд, мы ее не переступаем. Хотя некоторых
конкурсантов мне тоже бывает жалко – бог знает, что происходит у них в голове.
При этом они – раскрепощенные люди, которые получают кайф от своих несуразных
танцев.

Не все: иной «танцор»
уходит со сцены с таким лицом, что кажется, вот он вернется домой и повесится.

Это кажется. Как правило,
люди понимают, что попали на ТВ и просто играют роли.

Вы можете дать совет, как
дома – у себя в комнате – самого себя проэкзаменовать, чтобы не позориться
потом на ТВ?

Да я сам учился танцевать
дома! Плясал перед зеркалом… (Смеется.) Ну, во-первых, если дома нет линолеума,
надо постелить линолеум. Дальше поставить большое зеркало и оттачивать движения
перед ним. Информацию о самих движениях можно брать в Интернете – в мое время
такого удовольствия не было. И потом я бы посоветовал все-таки записываться в
танцевальные студии – там легче понять свой потенциал.

Вы сами когда-нибудь
проходили кастинг?

Нет. А куда? Раньше не
было таких проектов, как «Танцуют все!»

В труппу какую-нибудь…

Я сам делал труппы. Так
складывалась моя жизнь, что я крутился-вертелся самостоятельно. Всё началось с
Александра Пономарёва. Друзья пригласили меня к нему в балет. Позже я стал
хореографом этого балета… Но я хорошо знаком со сценой и прекрасно понимаю, как
это тяжело – выступать на кастинге. Это страшно. Поэтому про всех ребят,
которые к нам приходят, можно сказать, что они очень смелые. У некоторых,
правда, смелость заменяет безумство, но что уж я тут могу поделать.

У вас уже есть любимчики
в шоу?

Да, но не буду называть
имен. Хочу подождать, пока люди докажут, что в них действительно есть та
перспектива, которую я разглядел, когда мы из сотни выбирали двадцатку. У нас
ведь были серьезные дебаты по поводу некоторых конкурсантов.

Расскажите.

Нас четверо в жюри, и у
каждого свое видение двадцатки лучших. Хуже всего, когда голосование по поводу
какого-нибудь участника дает результат два на два. Тогда помогают продюсеры
шоу. И это очень важно. Люди думают, что продюсеры – это просто люди, которые
почти ничего не делают, а только снимают сливки в шоу-проектах. Это не так.
Члены жюри видят шоу во множестве крупных планов. Продюсер видит общий план, и
в этом его ценность. Он следит за балансом персонажей по харизме, типажу,
внешности… Когда зритель смотрит на танцора и не может вспомнить: Петя это или
Вася? – такая ситуация недопустима. Похожих людей быть не должно. В общем, в
сложных ситуациях продюсер помогает нам сделать выбор с точки зрения
зрительского интереса.

Рано или поздно
приедается любое шоу и любой формат. В 5-м сезоне планируются какие-нибудь
нововведения, чтобы этого избежать?

У нас абсолютно новая
сцена. Новый подход к постановкам – мы оставляем драматургическую составляющую
каждого номера, но хотим сделать больший акцент на танец. Просто иногда мы
уходим в реквизит, костюмы, мизансцены, которые отвлекают от главного. Но я не
думаю, что шоу скоро приестся. В США сейчас идет уже 9-й сезон, и его рейтинги
зашкаливают.

Константин, после того,
как вы зарекомендовали себя в качестве хореографа-постановщика на первых
сезонах шоу «Танцуют все!», канал СТБ взял вас на должность креативного
продюсера шоу-проектов и предложил ставить масштабный танцевальный мюзикл в 3D
«Барон Мюнхгаузен» – как вы всё успеваете?

Ах, если б я знал это
сам… (Смеется.)

Татьяна Денисова вот тоже
пробовала себя в этой роли, но, кажется, не потянула.

Надо признать, что для
женщины – даже такой сильной, как Таня – это тяжелая работа. Женщины, они более
эмоциональные и импульсивные – мужчины в этом плане более взвешенные. Впрочем,
за всё приходится расплачиваться. Бывает у меня и усталость, и нервные срывы, и
всё такое. Но я иду на это, потому что, например, без таких проектов, как
«Барон Мюнхгаузен» я свою творческую жизнь не вижу. Я вообще мечтаю о своем
театре. ТВ – часть моей жизни, но я – человек сцены.

Вы делаете какие-нибудь
шаги навстречу мечте?

Делаю – маленькие, но
уверенные. В нашей стране организовать свой театр не так уж и просто. (Тяжело
вздыхает.) Мне нужна сцена среднего размера. Маленькая – это для субкультуры,
большая – для помпезности, а средняя – как раз для того, чтобы вдоволь
побаловать свое эго. (Смеется.) Зал на 500-700 человек – отличное место, чтобы
создать нечто вроде культурной среды.

Подходящее помещение уже
присмотрели?

Их нет в Киеве! Разве что
у Раду Поклитару и его «Киев модерн-балета». Но бедный Раду Витальевич еле
тянет этот проект. Это ужасно, потому что он и его труппа более известны за
рубежом, чем в Украине. У них есть своя аудитория в Киеве, но два-три спектакля
в месяц – это грустно. Поклитару барахтается, пытается выжить, а поддержки,
увы, нет. И даже когда мы с СТБ готовили мюзикл «Барон Мюнхгаузен», то всё
делали сами.

По сути «Барон
Мюнхгаузен» – это масштабное и крупнобюджетное шоу. Почему сегодня из всего
делается шоу? Неужели одного танца недостаточно?

Скажу так. Я смотрел в
Англии мюзикл Love Will Never Die по Веберу (это продолжение его же «Призрака
Оперы»). И там я впервые увидел 3D на сцене. Это было круто. Все спецэффекты
очень органично вплетались в драматургию. Они не были главным, но удачно
дополняли спектакль. Ну и потом – люди любят шоу! В качестве наживки для
зрителей это работает очень хорошо. Есть интерес прийти и посмотреть: а как
это?

Ну, так один раз увидишь
и всё – второй раз идти бессмысленно.

На «Барона» некоторые
люди ходили по пять раз – одни и те же! А один раз на спектакль заглянул
Константин Райкин. Меня тогда не было в городе, но мне рассказывали. Он приехал
в Киев с гастролями и услышал о нашем мюзикле. Пришел на постановку, потому что
и сам хочет вводить 3D на своих спектаклях. Но даже Райкин отметил, что главное
в нашем мюзикле не спецэффекты, а танцы, драматургия, история… Мы ведь живем
в современном мире – глупо не пользоваться новыми возможностями, которые могут
только усилить постановку. Возьмем Cirque du Soleil – до чего их шоу
высокотехнологично, но в основе всегда – цирковой трюк, именно он
подчеркивается спецэффектами. А в Нью-Йорке недавно была премьера оперы по
Вагнеру «Кольцо нибелунга» французского режиссера Робера Лепажа. Так там вообще
сумасшествие! Там даже сама сцена в 3D! Но в основе своей – это классическая
опера. Главное, чтобы эффекты не отвлекали.

Что вы планируете ставить
после «Барона Мюнхгаузена»?

Это была сказка, которая
призвана помочь забыть хотя бы на время о суете повседневной жизни. Думаю, что
и в дальнейшем я буду придерживаться этого направления. Люблю, когда после
спектакля хорошо на душе, когда появляются надежда и вера. А вообще я обожаю
русскую классику, поэтому хотел бы поставить танцевальные мюзиклы по Гоголю или
Достоевскому…

Раскольников в ритме
самбы подходит к процентщице и обрушивает на ее голову топор после феерического
тройного сальто?

Не обязательно в ритме
самбы, но, в общем, да, это классно! И это реально… Сколько в этом будет
драматизма и психологизма…  Что
говорить, классика в пластике – это моя мечта.

Интересно, какой ваш
любимый фильм о танцах?

«Пина» Вима Вендерса.

Она же делала постановки
в ключе минимализма, а вы вроде как ратуете за шоу?

Нет, минимализм – это мой
passion! Шоу я люблю, потому что оно дарит людям счастье. А в минимализме я
обнаруживаю бездны смысла. Не все это понимают. Я вот пришел на премьеру «Пины»
с тремя друзьями. В зале, кроме нас, было два человека. Через полчаса ушли и
они. И это было прекрасно: все танцы были только для нас.

У Пины Бауш есть
знаменитая фраза о том, что важно не столько, как человек движется, сколько –
что им движет. А что движет вами?

Я понял очень простую
вещь. Чтобы подарить счастье человеку, который смотрит мои постановки, я сам
должен быть счастливым. Поэтому всё элементарно: мной движет желание быть
счастливым!

Роман Щербаков